Стоит ли давать шанс мужчине? Правдивая история

Моя родня невзлюбила Костю с самого начала. Мол, золотая молодежь, мажор, поматросит и бросит. Но мне он казался самым лучшим, самым прекрасным человеком на свете. Нигде не работает? Творческая личность, находится в поиске. Живет за счет родителей? А что плохого, когда родители помогают своим детям? Короче говоря, доводы родных на меня не действовали. Я в упор не замечала у него недостатков, мечтая лишь об одном — быть с ним рядом. Поэтому, когда любимый предложил: “Может, ты переедешь ко мне?”, я чуть не подпрыгнула от счастья. Отсутствие штампа в паспорте меня ничуть не смущало. К чему современным людям эти формальности?

Семья, впрочем, у нас получилась странная. Утром, когда я уходила на работу, Костик еще спал (он просыпался не раньше полудня). Вечером, когда я ложилась спать, его еще не было (он приходил далеко за полночь) — Костя и не думал прекращать свою тусовочно-развлекательную жизнь. Он, похоже, меня вообще не воспринимал всерьез. До тех пор, пока я не забеременела.

Когда умирает любовь?

— Ты уверена, что нам это надо? — Костик растерялся, узнав, что тест на беременность показал две полоски.
Вместо ответа я кинулась к нему на шею и начала шептать о том, как люблю его, как мечтаю иметь от него ребенка.

— Ладно, — вздохнул Костя, — будь что будет. Надо сказать предкам, чтоб подбросили деньжат.

— Кость, а может, не будем больше квартиру снимать? Нам ведь деньги понадобятся. Давай переедем к моей маме. И мне полегче с ребенком будет…

Мама к нашему переезду отнеслась без энтузиазма. Ей не нравился мой сожитель, как она называла Костю, и она этого не скрывала. “Вот увидишь, он бросит и тебя, и ребенка”, — шипела мама всю беременность. Но она ошиблась: Костя оказался замечательным отцом. После рождения Лельки тут же помчался ее регистрировать, настояв на том, чтобы дочь носила его фамилию. С удовольствием возился с малышкой: гулял, купал, придумывал игры…

Так продолжалось четыре года. Мы даже поговаривали о женитьбе. Но потом что-то произошло. То ли ему надоела роль примерного отца, то ли напомнили о себе старые дружки, то ли его родители, устав тянуть на себе все наше семейство, отказали ему в деньгах, но факт остается фактом — мой Костик запил. Да еще как!

Первое время я молчала — надеялась, что рассосется. Но не рассасывалось. Чем больше он пил, тем меньше времени у него оставалось на меня и на Лельку. В конце концов я предъявила ультиматум: либо он бросает водку и находит себе работу, либо пусть живет, как считает нужным. Но один.

— Ишь, как мы осмелели! — Костя явно разозлился.

Пока я распиналась про семейные ценности, он подошел к шкафу, вытащил оттуда коньяк. Демонстративно влил в себя полбутылки. Я поднялась со стула: в таком состоянии беседовать с ним бессмысленно.

— Сидеть! — Он резко дернул меня за руку. — Теперь я буду говорить!

А дальше… Дальше случилось то, что я вспоминаю с ужасом до сих пор. Сначала он просто оскорблял меня и мою маму (“Вот вы где у меня со своими претензиями!”), потом начал орать, что мы настраиваем против него дочку. С каждой минутой он становился все злее. А потом… Потом вдруг ударил меня по лицу. Затем еще и еще.

Я закричала. На мои крики прибежала мама. Костя, рассвирепев еще больше, схватил в руки табуретку. Что было дальше, я помню плохо. Помню только мамины стоны, зверские глаза мужа и Лелькин плач. Дочка стояла у стены, прижимая к себе плюшевого мишку. Побелев от страха, она тихо повторяла: “Папочка, не надо! Папочка, не надо!”

Неожиданная встреча

Я не стала писать заявление в милицию: все-таки отец моего ребенка. К тому же меня больше тогда волновала не месть, а здоровье Лельки. После той страшной ночи дочка начала заикаться. Она отказывалась спать одна — ей повсюду мерещились монстры. А при слове “папа” она вздрагивала.

…Шесть лет мы прожили без Кости. Он присылал алименты и даже несколько раз порывался встретиться с дочкой, но я не позволяла. После всего случившегося он имеет наглость говорить о том, что соскучился по ребенку!

Но однажды, возвращаясь с работы, увидела у подъезда знакомый силуэт. Я сделала вид, что не узнала Костю, но он схватил меня за руку:

—Подожди! Удели мне минуту!

Я нехотя остановилась.
— Знаю, что это звучит глупо через столько лет… — он запнулся. — Прости меня! Я вел себя, как подонок…

— У тебя все? — я хотела уйти, но он вдруг упал передо мной на колени.

— Умоляю, прости! Не могу без тебя! И без Лельки! — у Кости дрогнул голос. — Я чуть с ума не сошел за эти годы… Жил только мечтой о том, что мы помиримся. Я завязал с пьянкой. Нашел работу, купил квартиру.

Мечтаю, чтобы вы с Лелькой переехали ко мне…

— Ты отдаешь себе отчет в том, что говоришь? — от волнения у меня перехватило дыхание. — Лелька только успокоилась, привыкнув жить без тебя. Теперь ты зовешь нас к себе. А если мы не уживемся, как мы это ей объясним? Вместо ответа он вдруг начал целовать мне руки…

“У меня тут не общага!”

Вы будете меня осуждать, но я вернулась к нему. Подружки крутили пальцем у виска, мама демонстративно перестала со мной разговаривать. Однако все эти годы втайне ото всех (только не от себя!) я любила Костю. Да и Лелька, кажется, забыла ту страшную ночь. Часто спрашивала меня о папе. А недавно я нашла у нее под подушкой старую фотографию, на которой мы были втроем…

Через некоторое время после нашего переезда выяснилась немаловажная, как я позже поняла, деталь: Костя был под следствием. С его слов, кто-то на работе нахимичил с финансовой отчетностью и подозрение пало на него.

—Ты можешь подтвердить на суде, что у меня на иждивении ребенок? — запинаясь, спросил он.
— Ты поэтому нас к себе выдернул?! Он искренне возмутился:
— За кого ты меня принимаешь! Не надо делать из меня подонка!

Я сделала все, о чем он просил. Косте дали год условно…

Месяцев шесть все было идеально: мы сделали ремонт в квартире, съездили отдохнуть. А потом начались ссоры… Сначала из-за ерунды: невымытой тарелки, громко включенного телевизора. Потом Косте показалось, что я трачу слишком много денег, и он начал требовать от меня отчета. Затем его стало раздражать, что мы “оккупировали весь дом” и что ему негде отдохнуть. А потом он и вовсе начал откровенно выживать нас из квартиры: врубал музыку на полную, когда Лелька занималась, перестал давать деньги…

Я терпела. Возвращаться мне было некуда: мама после нашего отъезда сдала часть квартиры. Да и как я могла посмотреть ей в глаза? Но однажды Костя сказал: он ошибся, мы чужие друг другу люди, от дочери он не отказывается, но жить дальше вместе не видит смысла…

— Лелька не кукла, чтобы мотать ее туда-сюда! — я чуть не задохнулась от бешенства. — Захотел — позвал, надоела — выгнал… Или ты действительно хотел прикрыться дочкой, чтобы тебе не дали срок? Нет, тебе это с рук не сойдет! В прошлый раз ты меня чуть не убил, сейчас выставляешь на улицу… Мы никуда отсюда не съедем! Лелька твоя дочь, и она имеет право здесь жить!

— У меня не общага! — рявкнул он. На следующий день, вернувшись с дочкой из школы, я обнаружила вдвери новый замок. Тут же позвонила Косте.

— Я сейчас подъеду вместе с милицонером, чтобы ты при нем собрала вещи и ушла, — заявил он.
Я думала, он шутит. Какой нормальный человек позовет милицию, чтобы выселить собственную дочь?! Но через полчаса Костя действительно приехал с милиционером. Тот сообщил, что к ним поступила жалоба от собственника жилья, на территории которого незаконно проживаю я с дочерью.

— Так что, гражданочка, отправляйтесь по месту прописки.
— Это его дочь, понимаете?!
— Ничего не знаю, — устало ответил “служитель”. — Собственник требует освободить жилплощадь. Собирайтесь!

…Мы вернулись к маме – ей пришлось расторгнуть договор с жильцами. Костя больше не объявляется. Лишь изредка присылает по почте 2-3 тысячи рублей. Лялька ничего не хочет слышать об отце, да и я сама пытаюсь забыть его имя. Нам сейчас тяжело. Но мы знаем: пройдет время—и станет легче. Мы заживем новой, счастливой жизнью. Жизнью, в которой я никогда больше не услышу его имя.